Бывший форвард «Северстали» Николай Бушуев рассказал об эпизоде, после которого ему пришлось завершить карьеру хоккеиста.
– 9 января 2014 года мы играли с «Амуром» в Хабаровске, – рассказал Бушуев. – Середина первого периода. Мы проиграли вбрасывание, я с края там стоял. Шайба у защитника «Амура» (Артем Седунов) – и я бегу на него, чтобы заблокировать бросок. Голову чуть опустил, наклонился и клюшку вытянул вперед. Он щелкнул, его руки по инерции пошли вверх и клюшка дошла до моего лица. Получилось прямое попадание крюком в глаз. После удара я сначала подумал, что глаза там у меня вообще не осталось. Было полное ощущение, что мне его выбили.
– Что делал клубный врач?
– Доктор посмотрел: «Глаз на месте. Скорее всего ушиб». Понятно, что в его практике таких ситуаций не было. Сразу после игры мы сели в самолет и полетели домой, так что в больницу я попал уже после прилета в Череповец. Глаз был на месте, но зрения там уже не было.
– Какой диагноз?
– Основной диагноз: макулярный разрыв сетчатки. Но там все вместе: сетчатка, глаукома, давление, повреждение хрусталика.
– Были операции?
– С десяток. И в России делал, и в Германии. Мне, правда, еще перед первой операцией доктор сказал: «Профессию тебе придется сменить». Я тогда не поверил, подумал, что все еще можно исправить, и начал с ним спорить. Его ответ был: «Пройдет какое-то время – и ты сам это поймешь». После первой операции зрение на этом глазу было процентов десять. В дальнейшем становилось только хуже: давление убивало зрительный нерв. Сейчас там и десяти процентов нет, глаз только свет различает.
Эти десять операций растянулись примерно на полтора года. Я пытался вернуться в хоккей. Когда врачи после очередной операции разрешали нагрузку, я шел тренироваться, давал небольшую нагрузку. Но как только нагрузка увеличивалась, глаз начинал болеть. Сначала у меня еще оставалось периферическое зрение на этом глазу – и было еще более-менее. То есть по центру было пятно из-за разрыва сетчатки, а периферическое оставалось. Но потом давление окончательно убило зрение на этом глазу – и я, выходя на лед, чувствовал себя дезориентированным.
– Кто оплачивал операции?
– «Северсталь». Когда делали в Германии, курс евро был еще докризисный. Сейчас бы эти операции обошлись дороже.
Год я пытался восстановиться – и поддерживал контакт с руководством клуба. Я был в списке травмированных. Они надеялись на меня, помогали с операциями. У меня оставался год контракта еще – его не разрывали, выплачивали зарплату (статья 34.2 правового регламента КХЛ запрещает расторжение контракта по инициативе клуба до восстановления трудоспособности хоккеиста или до получения им инвалидности). Была договоренность, что я приеду на сборы следующим летом. Но я начал тренироваться, попробовал выйти на лед и понял, что не получится. На любительском уровне так играть еще можно. На уровне профессионалов – уже нет. Глаз не видит ничего.
– То есть со стороны клуба проблем никаких не было?
– В плане зарплаты, оплаты операций клуб повел себя порядочно. Просто сейчас немножко неприятный эпизод происходит. У нас у всех в контрактах есть пункт о компенсации в случае полной потери профессиональной трудоспособности. Еще летом я задал этот вопрос клубу, но с их стороны никакого ответа не было. Я ведь получил эту травму не на улице в пьяной драке, а во время матча КХЛ. Со стороны профсоюза и КХЛ я пока тоже не вижу ответа.
– Вы обращались в профсоюз?
– Через агента. Агент говорит, что профсоюз не на моей стороне.
– Что вам положено по этому пункту – сколько-то годовых зарплат?
– Да. Одна зарплата за год (Бушуев имеет в виду статью 55.1.25 правового регламента КХЛ: «В случае полной потери Хоккеистом профессиональной трудоспособности, произошедшей во время участия в тренировочном и (или) соревновательном процессе Клуба в период действия Контракта, Клуб на основании медицинского экспертного заключения за счет собственных средств доплачивает Хоккеисту в течение двух месяцев единовременную компенсацию до размера 100% от суммы заработной платы (вознаграждения) за сезон, в котором наступила потеря трудоспособности Хоккеиста, если данная единовременная компенсация в размере 100% от суммы заработной платы (вознаграждения) за сезон не покрывается страховыми выплатами по дополнительному страхованию спортсмена, осуществляемому Клубом и/или КХЛ»). Хочется верить, что пункт в контракте игрока КХЛ это не формальность. Не знаю, во что это выльется. Сейчас дисциплинарный комитет КХЛ ведет разбирательства. Я со своей стороны предоставил все справки, что не могу играть в хоккей.
– Пойдете в суд, если вам откажут в этой компенсации?
– Да. Сейчас я жду ответа от КХЛ. Если он будет отрицательным, то пойду в суд.
– Больше трех лет неизвестно – где вы и чем занимаетесь.
– Я живу в Ижевске. Это мой родной город. Когда играл, я думал, что, возможно, буду жить не здесь. Когда закончил, понял, что в Ижевске мне будет полегче. Здесь знакомств больше: я людей знаю, они меня знают. В 2013-м, еще когда играл в хоккей, купил частное охранное предприятие. Мне было 28, я уже начинал задумываться – на что жить после хоккея. Но когда ты играешь, у тебя нет времени заниматься бизнесом. Я был то в Череповце, то в поездках по России, а бизнес в Ижевске – как показала практика, это не очень хорошо. Сложно контролировать. Уже второй год занимаюсь ЧОПом лично, развиваю его.
– Что охраняют ваши сотрудники: магазины, офисы?
– Да, в том числе. Есть и личная охрана.
– У вас самого она есть?
– А мне зачем? Мне не нужно.
– Расскажите на своем примере: что прибыльнее – быть владельцем ЧОПа в Ижевске или играть в хоккей в КХЛ?
– Пока – играть в хоккей. ЧОП у меня не большой и не маленький – средний. Развиваемся, стараемся. По административной части у нас работают десять человек, точное число самих охранников не назову, но много. С утра я в офисе: совещания, переговоры, работа с бумагами. Когда ты играешь в хоккей, все твое расписание сделано не тобой. А здесь тебе приходится самому составлять свое расписание и контролировать себя самому. Вот и вся разница. В обычной жизни надо думать самостоятельно, а в хоккее за тебя уже подумали.
– Скучаете по хоккею?
– Сначала скучал. Особенно когда пытался восстановиться, ложился на все эти операции. Когда ситуация ухудшилась и пропало периферийное зрение, я понял, что уже все. И я попытался абстрагироваться от хоккея, начать новую жизнь. Сейчас я не могу сказать, что скучаю по хоккею. Общаюсь с ижевскими хоккейными ребятами – с Кириллом Князевым, например. С Ванькой Лисутиным поддерживаю связь. Вот, наверное, и все. Самое главное – я сейчас больше времени провожу со своими дочками. Когда играл, семья ездила со мной, в том же Череповце жили вместе. Но все равно – летом на сборах, во время сезона на 7-10 дней уезжал постоянно и не видел жену и детей.
– Кто-то перед вами извинился за тот эпизод?
– Да нет. А что там извиняться? Игровой эпизод, в общем-то. Я не скажу, что спокойно все перенес, но в итоге рад, что совладал с этой ситуацией и принял ее. Было тяжело, конечно. Но вот такая штука жизнь. Играл, играл – и потом бам, получил травму и закончил. Ну ничего, бывает. Мой случай ведь показал, что карьера хоккеиста может закончиться вообще в любую секунду. Просто один миг – и все.
Источник: Матч ТВ
Добавить комментарий