Один из самых молчаливых хоккеистов КХЛ, нападающий «Магнитки» Станислав Чистов - о наскучившей Америке, службе в армии и книге Дэйва Кинга, по поводу которой спорят, был ли Чистов ее персонажем.
— Вы хорошо дебютировали в Америке, звались в «Анахайме» «Русским Карией», но потом уехали в Россию и как-то даже не пытаетесь туда возвращаться. Не хочется?
— Не хочется. Про этот период жизни я забыл. Мне в Америку даже просто не хочется ехать, не то, что играть в хоккей. Меня ничего с Америкой не связывает сейчас. Ни паспорта, ни грин-карты я не получал и тогда, когда играл там. А теперь мне и вовсе не нужен американский паспорт.
— В Америке удобнее жить. Бензин, продукты, да что угодно дешевле.
— Уровень жизни действительно лучше, но при чем тут уровень жизни? Здесь я дома, и это решающий фактор. Когда находился за океаном, невыносимо скучал по России. Я даже не могу вспомнить, что там было такого, чего мне здесь не хватает.
— Многие называют банальное: кофе на вынос.
— Так я кофе редко пью. Да и вообще разве в кофе дело? Порядка, может быть, там и больше. Возможно, той атмосферы вокруг хоккея здесь не всегда хватает. Но в быту никаких проблем нет. Я же дома.
— У вас был очень удачный первый сезон в НХЛ. А что с вами произошло во втором?
— Не знаю. Во многом это связано с требованиями, которые стал предъявлять главный тренер. То есть если в первом сезоне мне многое позволяли на льду, то в следующем вдруг стали заставлять играть проще. Все это очень давило. Претензии были смешные: «Ты завязывай уже входить с шайбой в зону. Всегда вбрасывай». Ну и так далее.
— Интересно, что при прежних требованиях команда дошла до финала, а потом — нет.
— Вот и я этого не понимал. Пытался ли поговорить с тренером? А не принято там выяснять такие вопросы. Говорят так играть — выполняй.
— Тот первый плей-офф каким запомнили?
— На нас же тогда вообще никто не ставил. Как вспомню — против нас «Детройт», страшно сильный, со всеми своими звездами. И счет в серии — 4:0 в нашу пользу. Мы всю Америку удивили. Просто команда у нас подобралась подходящая. Вроде банально звучит, да, но у нас действительно было так. Все ребята на одной волне, никто не выделялся, работали на общее. Вот мы и дошли до финала — вместе.
— Все это изменилось в следующем сезоне?
— Конечно, мы ведь даже в плей-офф не попали. Знаете, я думаю, что просто бывают такие сезоны, когда какой-нибудь клуб выстреливает, а потом все куда-то пропадает. Так с нами и случилось.
— Алексей Семенов рассказывал, что перед первым матчем в плей-офф игроки его команды пришли в раздевалку в разных костюмах. У вас был какой-то ритуал?
— Нет, подобным образом не веселились. Вот на Хэллоуин все были обязаны нарядиться в костюмы. В чем я пришел? Совсем из головы вылетело. Видимо, что-то не самое смешное. Иначе бы запомнил.
— Веселая у вас команда была? Максим Рыбин вот американских шуток не понимает: сказал, что плохо пришлось бы тому, кто напустил бы пены в его ботинки.
— Я английский лучше знал, все понимал и скажу, что в раздевалке было достаточно весело. А эти шутки с пеной для бритья в ботинках — они же не часто случались. Да, бывали, но все это как-то мимо меня проходило. Я вот поучаствовал за все время только в вечеринке новичков. Там каждый должен был исполнить номер, так я выбрал самое легкое — спел гимн.
— Американский?
— Ага, сейчас! Российский, конечно.
— В России о вас узнали, когда вы попытались сбежать из Омска в ЦСКА, но были пойманы и отправлены в армию. Тем более что вам сейчас 27, уже не заберут, — можно рассказывать, как все было.
— Помню, я вернулся в Омск из молодежной сборной, и меня вызвали в кабинет к Анатолию Бардину. Оттуда я уже отправился в часть.
— За Александром Свитовым пришли люди в форме: оцепили всю коробку во время тренировки «Авангарда» и уходившего со льда Свитова забрали в часть. У вас как было?
— Меня брали меньшими силами: в часть увезли без усиленной охраны. Просто тогда меня очень сильно напугали. Говорили, что если не поеду, то буду считаться дезертиром, а это статья и тюрьма. Я же молодой был, ничего не понимал. Конечно, меня было легко запугать. Хорошо, что агент после сумел договориться, и не пришлось служить два года.
— Футболист Андрей Тихонов два года отслужил в конвойных войсках. И играл потом. Вернее, до сих пор играет.
— Нет-нет, я бы точно не смог вернуться. Ну, представьте себе — два года без тренировок.
— Как вас в части встретили «деды»?
— Никак не встретили. К нам, спортсменам вообще никто не подходил. Все понимали, что мы сюда пришли ненадолго и скоро покинем армию.
— «Дедам» все равно. Могли ведь по незнанию и Свитова попытаться построить.
— Я не уверен, что у них получилось бы. Между прочим, мы с Сашей там были совершенно в разных помещениях, то есть существовали раздельно. Но и без него было все спокойно. Да и потом «Авангард» в Омске уважают. Со всеми ребятами в части у нас было нормальное, вежливое общение.
— Что же вы там делали две недели?
— В основном, ничего. Помню, забор красили. Занимались строевой подготовкой. Я старался повторять движения остальных.
— Вышли оттуда с облегчением?
— Не буду скрывать. Мы сразу с Александром уехали в ЦСКА. Да там же письмо пришло из штаба с приказом о переводе. Омским и деваться было некуда — приказы надо исполнять.
— А чего вы так стремились в ЦСКА?
— Просто оттуда уехать за океан было гораздо легче, чем из Омска.
— Долго потом службу в армии вспоминали?
— Как уехал в Америку, так сразу и забыл, ничего не вспоминал. А что вспоминать-то? С солдатской едой я почти и не познакомился, так как за свои деньги питался в местном кафе, с местными порядками не познакомился. Покрасил забор, походил строем, принял присягу — все.
— Почему рвались в Америку?
— Да тут мне и не позволили бы играть нигде. Поэтому и поехал. Язык я в какой-то степени знал: я же в юности прожил в Америке год. В 15 лет мы ездили с магнитогорской командой на матчи, и мне предложили остаться. Один человек, чей сын играл в команде, организовал юниорскую команду. Я жил в его семье, играл в хоккей. Хорошая команда была. Там в школу местную ходил. Дело было недалеко от Сан-Франциско.
— Русские еще были?
— Был и Георгий Гелашвили, и Кирилл Кольцов. Но в 15 лет очень сильно скучаешь по родным, по стране. Еще сильнее, чем я скучал потом. В общем, через год я и вернулся. Мне в России уютнее.
— А этот паренек, ради которого организовали команду, стал хоккеистом?
— Нет. Он очень хорошо учился, закончил школу, поступил в колледж. Стал учиться на доктора.
— В России по-английски говорите?
— Если только в команде — с нашими финнами. Плюс Хейккиля на собраниях говорит на английском — ему так удобнее. Он может сказать по-русски, но это будет медленнее, да и финские легионеры не поймут. А так практически все понимают.
— А если кто не знает английского?
— Они садятся рядом с Сергеем Федоровым, который все переводит.
— Вы решили вернуться в Россию после неудачного сезона в «Бостоне». Надоело?
— Я тогда приехал на лето в Россию, и мне предложили очень хорошие условия. Позвонили из Уфы, я быстро обо всем договорился.
— В «Бостоне» расстроились?
— Они там вообще плохо относятся к тем, кто уезжает из лиги. Меня, кажется, дисквалифицировали даже.
— «Кажется».
— Ну, я не запомнил. И к этому решению вообще остался равнодушным. Не понимаю, что их так разозлило. Я там играл чаще всего в четвертом звене, лидером не был. Да, у меня был еще год контракта, но не думаю, что сильно подвел команду.
— А сейчас дисквалификация закончилась?
— Я даже не знаю, что это была за дисквалификация и как долго она действовала. Не интересовался этим вопросом. Честно говоря, я в последние годы там удовольствия от хоккея и не получал. Это была работа, только и всего. Конечно, надо хорошо выполнять работу, но это же хоккей, здесь без души не сыграешь. За 7-8 минут, которые мне там давали, особо не развернешься. Я даже не уставал после матчей.
— В «Бостоне» тогда хорошая команда была.
— Но в плей-офф мы в том сезоне не попали. Вот на следующий год они шороху навели.
— В одном из сезонов в «Цинциннати» вы набрали 147 минут штрафа. Что так разбушевались?
— А просто решил проверить свои силы. Но я же не с тафгаями дрался, а с такими же играющими хоккеистами.
— В базах написано, что из четырех боев в том сезоне два вы проиграли.
— Не согласен. Я вообще ни разу не проиграл. Трижды оказывался на сопернике, а один раз нас судьи растащили. Никаких серьезных ударов я не пропускал, нокаутов тоже не было. С чего взяли, что я проиграл?
— А почему с настоящими бойцами себя не проверили?
— Не было смысла лезть на бойцов. Честно говоря, я вообще с бойцами не особо дружил, их делами не интересовался и за драками не следил. Это же не хоккеисты.
— С кем-то подружились из американских хоккеистов?
— Не до такой степени, чтобы сейчас поддерживать отношения. Это же сложно.
— По Скайпу легко.
— Что такое Скайп?
— Смешно.
— Видите, даже не знаю, что это такое. У меня ведь до сих пор компьютера нет.
— Но вы про Интернет знаете? Есть такая сеть.
— Знаю. Какие-то новости смотрю на мобильном телефоне. Но это максимум моей вовлеченности в сеть. А в НХЛ я сейчас за нашими парнями слежу. В раздевалке «Металлурга» всегда включен спортивный канал, где показывают НХЛ.
— Как же вы без компьютера?
— Нормально. В поездку беру DVD-проигрыватель.
— Многие из ваших партнеров в НХЛ играют в России. Узнаете?
— Да-да. Вот Брэндона Боченски встретил — он в «Барысе». Я помню его, он потом куда-то, правда, пропал. С Джошем Грэттоном из «Витязя» знаком.
— Он всегда такой ужасный был?
— Самое интересное, что не был он записным тафгаем. Любил жестко сыграть, но выходил на лед не ради драки. А у нас его все боятся.
— У него очень фактурная внешность.
— Согласен. Он в Америке таким же был, ничуть не изменился. Он, кстати, драться-то стал, когда в НХЛ подняли. Видимо, хотел закрепиться.
— Кстати, еще про драки. Вы же из Челябинска, и самая зрелищная драка в России у вас была против земляка Евгения Галкина. Аж два раунда, после которых все поняли, что деретесь вы здорово. Что не поделили?
— Даже не знаю, почему так произошло. Там началась общая заварушка, он подъехал ко мне, схватил сзади. Ну, мне это не понравилось, начали драться. Только и всего.
— Вы уже говорили, что вернулись после звонка из Уфы. Но в «Салавате Юлаеве» так и не заиграли. Более того, ушли со скандалом.
— Вы о словах Сергея Михалева, будто бы я нарушал режим?
— Конечно.
— Не хочется ругаться с тренером. Раз он так сказал — пусть. Я-то знаю, что ни в какие запои не уходил, пьяным на тренировках не был, и по поводу режима мне претензий предъявить нельзя.
— Что же он тогда?
— Ну, если взяли игрока, а потом решили с ним расстаться, то про что еще говорить? Про режим. Я спокойно к этому отношусь.
— Пьете во время сезона?
— Только если пива чуть-чуть. Но чтобы напиться, а потом не явиться на тренировку — такого никогда не было.
— А почему вы ушли из «Салавата Юлаева»?
— Так я там не играл. Меня не ставили в состав, держали в запасе, даже на игры не заявляли. И когда мне предложили переехать в Магнитогорск, я согласился. Причем мы с Уфой договорились нормально: я написал заявление, его подписали, мы попрощались. А потом уже появились слова про режим.
— Вы книгу Дэйва Кинга читали?
— Вот еще один вопрос, который мне постоянно задают. Вы не первый, кто спрашивает о книге и хитро улыбается. Надо бы все-таки прочитать, наверное.
— Просто все гадают: про вас там написали или нет.
— Не знаю. Ребята говорят, что про меня. Но я сам не читал и ничего сказать не могу.
— А что еще ребята говорят? Правду там написали?
— Наверное. А разве там что-то плохое написано?
— Про фонтаны на даче Геннадия Величкина, например.
— Хорошо. И что же в этом плохого? Мало ли, у кого что на даче.
— Ваш одноклубник Сергей Федоров как-то сделал минеральный анализ тела, на основе этого ему прописали диету. Вы такое практиковали?
— Да. Сдаешь клок волос, его анализируют, и в итоге получаешь список с рекомендациями по правильному питанию. Только я быстро все забросил, так как следить за питанием не было никаких сил. Я так не могу: сегодня это можно есть, вечером это, а утром другое.
— Федоров, кстати, предупреждал, что это сложно: поначалу не наедаешься.
— Вот я и не выдержал.
Источник: "Горячий лёд"
Добавить комментарий