Младший из Тихоновых — находка для журналиста. Пусть его русский далек от идеального, зато искренен и наполнен добродушием. В отличие от большинства спортсменов никогда не выпячивает свои заслуги, четко понимая и принимая свой статус в семейной иерархии. Ему есть к чему стремиться и что доказывать. Себе и родным.
— Нередко приходилось слышать от детей знаменитостей, что им тяжело, что их постоянно сравнивают с родителями...
— У меня такое было в детстве, в возрасте 14–15 лет, когда я только приехал в Россию. Чувствовалось давление, задавались постоянные вопросы про дедушку и отца. Но потом привык, понял, что мне просто надо делать свою работу, и делать ее хорошо, тогда начнут спрашивать больше про меня, а родным будет от этого только приятно.
— Вы помните момент в жизни, когда дед превратился из сверхуспешного тренера в человека, для которого важны в первую очередь успехи внука?
— Если честно, никакого превращения не было. Я всегда чувствовал, что для него нахожусь на первом месте. Мне всегда казалось, что он все делает только для меня. Или, по крайней мере, во многом для меня, а потом уже для себя.
— Когда поняли, что дед — легенда отечественного хоккея?
— Сначала думал: ну дед и дед, как и у всех — любит меня, я люблю его. Знал только, что выигрывал Олимпиаду несколько раз. Но именно в тот момент, когда первый раз приехал в Россию, понял и почувствовал, какого масштаба личность мой дед, — все про него спрашивали. Тогда я и сам начал отцу, маме и деду больше вопросов задавать. Только в тот момент понял, что он — один из самых больших людей в истории хоккея, легенда. Понимаете, это мой дед... (Улыбается.)
— Про него все знают — он очень жесткий человек и жесткий тренер. На себе почувствовали?
— Я знаю, что для команды и других людей он, возможно, был жестким. Но я его таким не помню никогда. Первый раз мы с ним встали на коньки, когда мне было 2 года. Он мне эти первые коньки и подарил. Я в них по квартире ходил и спать ложился. Но когда был совсем маленьким, деда не запомнил; знал его больше по фотографиям, не представлял, какой он человек. А вот когда вернулся на родину в первый раз, в 14 лет, дед уже был для меня самым любящим и нежным человеком. И всегда таким оставался и остается.
— Вообще Виктор Васильевич — железный человек?
— Такой, каким я его знаю, — нет. Наоборот, очень добрый и нежный. Но все могло бы быть наоборот, будь он моим тренером.
— Сейчас молодое поколение нередко не считается с мнением старших, считая их людьми прошлого поколения, не способными дать нужный совет...
— У меня такого не может быть. Мой дед добился в хоккее всего — глупо его не слушать.
— Приходилось слышать о дедушке неприятные вещи?
— Постоянно слышал про его плюсы и минусы. Про то, что в то время дед всех загонял, без отдыха заставлял хоккеистов работать. Но это было другое время. Возможно, так и было нужно. Не мне решать.
— Он рассказывал о том, как проводил предсезонные подготовки, о которых ходят легенды?
— Особо не рассказывал, но у нас был с ним один случай. Мне было 17 лет, то есть уже знал, как заниматься, как себя готовить к тренировкам, к играм. А деду на тот момент было 75. И мы с ним пошли на тренировку в зал, в первый раз. У меня программа была такая: приседания, жим лежа, пресс. Он мне сразу сказал: «Вить, сегодня без веса поработаем, не буду тебя нагружать». Я обрадовался, думаю: «Ну, нормально». И что вы думаете? Я столько напрыгал барьеров, сколько за всю жизнь не прыгал, с малой штангой, просто так, а он меня все время спрашивал: «Как, Вить, нормально?» Я: «Да-да» (тяжело дышит). Не хотел ему показать, что адски устал, уже не могу. Прошло минут 20, я напрыгал 300 раз без остановки. Думаю, если так и дальше, я просто умру. Решил схитрить. Говорю: «Дед, можно воды пойду попить?» Благо за ней надо было подниматься на второй этаж... Попил, вернулся, опять начали прыгать, пот ручьем, все мокрое. Потом дед останавливается, говорит: «Так, ну все, размялись, теперь давай с весом поработаем» (общий смех). У меня глаза круглые, дышу еле-еле, признаюсь: «Все, дед, не могу больше, извини». Неделю сесть на стул не мог. После этого он мне рассказал немного, какая у них была работа. Я вообще не представляю, как хоккеисты переносили такие нагрузки! Но если бы я тренировался в таком режиме, наверное, легче бы было играть.
— Какая история от деда поразила больше всего?
— Недавняя. Я ездил играть в сборную, мы проиграли первый матч. Я был расстроен, он зашел в раздевалку, сказал всей команде, чтобы мы не падали духом. А потом отвел меня в сторону и уже лично добавил: «У меня тоже со сборной первый блин вышел комом, мы проиграли 2:8 шведам. Так что работай и не забивай себе голову».
— А сам дед в хорошей физической форме?
— Да, он на бицепс тогда взял приличную гантельку, начал работать. Я, конечно, за него боялся, мало ли что, а он спокойненько тягал.
— Вы в курсе, что именно генеральный менеджер СКА Алексей Касатонов в свое время был тем человеком, который поддержал Виктора Тихонова, когда группа армейских хоккеистов открыто вступила с ним в конфликт и собралась в Северную Америку?
— Да, я знаю и уважаю его за это. При принятии решения о переходе в СКА хорошие отношения моей семьи с Алексеем Викторовичем тоже имели значение. Я знаю, что у меня есть поддержка в его лице.
— В свое время вы решили не оставаться у деда в ЦСКА и предпочли играть в высшей лиге за «Дмитров». Чье это было решение?
— Мое! Конечно, отец помогал, давал советы, предоставлял варианты, но окончательное решение было за мной.
— Большинство выбирает путь полегче, многие пытаются пробиться за счет родственников, если есть возможность.
— Мне, наоборот, интересно доказывать людям, что я чего-то стою, что я представляю собой хорошего хоккеиста.
— Думаете, когда-нибудь желание доказывать это людям пройдет?
— Всегда есть люди, которые чем-то недовольны, но главное — самому себе доказать, что я уже чего-то стою.
— У вас был непростой жизненный и хоккейный путь. Закалило?
— Да, много переездов, много стран, много школ поменял, каждый раз никого не знал, приходилось со всеми знакомиться заново. На первых порах было тяжело, но потом привык.
— Кто больше советует и кто больший авторитет — отец или дед?
— Мы больше советуемся, конечно, с отцом. Но это по игре, по каким-то маленьким вопросам. После каждого матча у нас идет разбор отдельных моментов по телефону. Но когда надо принимать серьезное решение — всегда спрашиваем совет у деда. И решаем втроем.
— То есть дед продолжает оставаться главой семьи?
— Да, он для нас главная фигура. Работаем для него, а он для нас.
— Отец очень много в вас вложил труда?
— Если честно, у него вообще свободного времени не было. Он тренировал команду утром, смотрел видео днем, потом вторая тренировка с командой, а уже в конце дня мы с сестрой приезжали из школы и он еще с нами по три часа на льду катался. Весь день у него был расписан.
— А ведь мог бы развивать свою карьеру, добиться большего?
— Согласен. Мы с ним этот вопрос обсуждали. Он сказал, что видел во мне талант, видел, что я хочу работать. И сказал, что у него никогда не было сомнений, посвящать ли мне время.
— Не жалеет отец, что выбрал такой путь?
— Я никогда не видел, не чувствовал, чтобы он жалел. Он очень за меня болеет и, как это сказать по-русски... чувствует меня лучше других людей. Всегда интересуется моими делами больше, чем своими. Когда созваниваемся с ним после матча, задаю ему пару вопросов о его команде, а он все прерывает и начинает расспрашивать о моей игре. Сам на все отвечает односложно, а у меня выспрашивает каждую мелочь. Для него очень важна моя карьера, он четыре года не тренировал, чтобы устроить меня сначала в юниорскую команду, а потом дальше. Соглашусь с вами, он очень много в меня вложил, я ему безмерно благодарен.
— А не было такого, чтобы вы его попросили: «Хватит, пап, дальше я сам разберусь»?
— Мне была очень нужна его помощь, да и сейчас нужны его советы, когда принимаю сложные решения. Я счастлив, что в моей жизни есть такие люди, как дед и отец, которые всегда могут правильно подсказать. Я хотел бы, чтобы они всегда оставались моими советчиками.
— Если будет ситуация, при которой Милош Ржига будет что-то одно говорить, а отец — обратное, кого послушаете?
— Мне отец всегда говорит: твой тренер всегда прав, слушай его и выполняй все, что он скажет. Сам же он дает мне только индивидуальные советы.
— Я невольно стал свидетелем того, как вы с отцом после матча с «Ак Барсом» очень тепло друг друга при-ветствовали. У вас вообще бывают ссоры?
— Больше в детстве бывали, и только из-за игры. Он меня часто ругал после матчей. В доме у нас ссор не бывало и не бывает.
— Василий Викторович дает очень мало интервью. Можете рассказать, что он за человек?
— Очень терпеливый и умный. Главное качество — умеет держать паузу по жизни. И по моей карьере в том числе. Это была его идея — уехать в Дмитров, а не оставаться в ЦСКА. Как видим, отличная идея. А то сидел бы тогда на скамейке в ЦСКА, через игру бы выходил в четвертом звене. А так отец мне сказал: «Будешь играть по „вышке“, заработаешь уважение у людей, у хоккеистов, они будут видеть, что ты не блатной, а сам всего добиваешься». Плюс он очень грамотный человек, всегда помогал мне заключать продуманные контракты, старался, чтобы меня не подписывали на длительный срок, а по молодости в основном брали в аренду.
— Сейчас чувствуете, что завоевали уважение?
— Наверно, у кого-то да, у кого-то нет. Для меня главное — завоевать уважение у отца и деда, у всех любимых и у себя лично. Конечно, хочется, чтобы и наши фанаты меня уважали.
— Мы много говорим про деда, а про бабушку ни слова. Какую роль Татьяна Васильевна играет в вашей жизни?
— Очень большую роль. Каждый раз, когда мы играем в Москве, она меня приглашает к себе на обед. Всегда говорит, что она моя самая большая болельщица. Первое, что мне говорит дед, когда мы встречаемся: «От бабы Тани большой привет!» Она меня очень поддерживает и очень любит слушать, постоянно расспрашивает про игры, про мои действия.
— Бабушка сама готовит?
— Да, и еще как готовит! Последний раз мы всей семьей на Новый год собрались, она просто что-то восхитительное сделала, стол ломился.
— Давайте честно, бабушка лучше готовит, чем подруга Евгения?
— Не хочу подругу обидеть, но пока — да (смеется).
— А что бабушка с дедушкой думают по поводу вашей подруги?
— На этот Новый год они увидели ее в первый раз, она им очень понравилась.
— Родную сестру Татьяну назвали в честь бабушки?
— Да, но, кстати, и маму у меня тоже зовут Татьяна.
— Мама, насколько мне известно, тоже приняла большое участие в вашей карьере?
— Она в детстве на всех выездах побывала, ей пришлось много помотаться. Мы с сестрой играли в разных командах. Она была все время в переездах, постоянно смотрела наши игры, постоянно кричала на судей, она всей Америке запомнилась этим — всегда судей гоняла (смеется).
— Сестра не обижалась в детстве, что вам уделяется больше внимания?
— У нас было не так: в детстве мы все делали вместе. Она тоже играла в хоккей, нас отец обоих тренировал. Сестра вообще играла в хоккей на профессиональном уровне. Выступала в Америке, Швейцарии, Финляндии. Чуть было за сборную США не поехала на чемпионат мира, проблемы с паспортом возникли. В Америке она и за мужские команды успела поиграть.
— Кем вы себя больше ощущаете: американцем или русским?
— Очень хочется быть русским, чувствую, что по духу я «наш» человек. Но все-таки очень много лет прожил в Америке и чувствую, что процентов двадцать у меня от американца осталось. Плюс акцент американский, я его сам чувствую, даже сейчас, когда с вами разговариваю.
— Говорят, что вы очень обдуманно подходите ко всем финансовым вопросам, — это Америка научила?
— Скорее, подруга. Она умеет не впустую деньги тратить, ведь родилась в небогатой семье, через многое прошла. Она меня и научила правильно тратить и сохранять деньги.
— Cкоро вас ждет семейная жизнь?
— Женя живет со мной в Петербурге, это было непростое решение, ведь она много лет не была на родине, жила в США. Но все равно решилась приехать ко мне, оставить очень хорошую, высокооплачиваемую работу в Америке.
— Кому позвоните первому, когда решитесь сделать предложение Евгении?
— Я еще не думал об этом, дайте подумать... (Молчит.) Очень важно будет позвонить отцу Жени, надо разрешения спросить. Думаю, если бы у меня была дочка, я бы хотел, чтобы мне позвонили. А из своих родных позвоню первым отцу, маме или сестре. Потом дедушке и бабушке. Потом друзьям.
— А кто лучшие друзья: русские или американцы?
— Все зависит от человека. Кажется, что в Америке люди добрее. Но если в России ты реально подружишься с человеком, то его не сравнить с американцем, он будет настоящим другом. Я называю это «русским духом». Чтобы его почувствовать в человеке, надо стать его другом.
— Вы производите впечатление исключительно положительного человека. Есть ли такие качества, за которые сами себя не любите?
— (Долго думает.) Есть такие. Например, я ленивый. Мне трудно заставить себя что-то делать. Например, приду с тренировки — трудно приготовить себе поесть, помыть посуду, что-то сделать по дому.
— А сильные качества, которые достались от отца и деда?
— Мы уже говорили про закаленность. Что к этому прибавить? Наверное, я как отец и дед — очень не люблю проигрывать. Во всем, даже когда в настольный теннис с отцом играем, зарубы случаются (смеется). Это наша семейная черта.
— Главный совет, который вам дал дед?
— Дед меня научил раз и навсегда: надо уметь выигрывать и проигрывать. Выиграл — не расслабляйся. Проиграл — никогда не расстраивайся, а воспринимай поражение как урок, работай больше.
Источник: "Горячий лёд"
Добавить комментарий